г.   Немцам стало плохо, нам — хорошо! Что чувствовал заслуженный стартующий российской сборной Иван Черезов, когда его поставили на финишный этап? Дрогнуло ли его сердце после двух промахов на первой стрельбе? И можно ли было сегодня бороться за золото? Черезов был слегка небрит, немого утомлен, в меру задумчив, осторожно улыбчив. - Можно ли сравнить напряжение вашей олимпийской эстафеты и нерв сегодняшней удивительной гонки? - Разница, пожалуй, в том, что я бежал там и здесь разные этапы. Там стартовал, а здесь завершал. Ну что ж, надо привыкать, наверное, к каждому отрезку. На последнем главная сложность в том , что за тобой-то уже – ни-ко-го… Ты бежишь последний, ответственность большая. Все кричат, шумят, переживают. - Отстреляв не очень то хорошо лежа, вы поразили всех олимпийским спокойствием на стойке… - А вы думаете, я скажу, что доволен стрельбою лежа? И ведь не так уж и сильно волновался перед первым выстрелом. Ни после первого промаха не задрожал, ни после второго. Да, стоя, конечно, ощущения другие совсем. - После первой стрельбы вы шли пятым – но начинали-то третьим… - Да нет, что там… Я же видел всех идущих впереди. Чувствовал – догнать можно. А стрельба стоя… Мне удалось отключиться от всего. А на финишном круге пошла тактическая борьба. - Украинец Седнев признался, что «хотел было побороться с Ваней, да уж больно Ваня сегодня был хорош…» - Сзади шел швед Ферри. Я четко знал, что он идет в 10 секундах. И я понимал, что разбираться с Седневым начнем на последнем подъеме. Сергея я объехал на спуске. А на подъеме постарался убежать. Мне уже и тренеры кричали: «Убегай от него»! И, когда на последней эстакаде, увидел, что украинец отстал, я понял: «Все, сегодня у нас второе место!» - То есть, силы на этот финишный рывок вы смогли сэкономить? Или на морально-волевых рвали? - Силы были. Правильно последний участок выстроил тактически. - Сегодня вроде не было того ветра, что в предыдущие дни. - Когда изготавливался лежа, на ветер посмотрел – ничего неординарного. Не знаю, почему Грайс столько промазал – гонка его, наверное, захлестнула. Немцам стало плохо, нам стало хорошо (усмехнулся).